Главная > Тексты > Федоров Я.О. Психотерапия средой как профилактика социально опасного поведения у паранойяльных пациентов

Федоров Я.О. Психотерапия средой как профилактика социально опасного поведения у паранойяльных пациентов

Восточно-Европейский институт психоанализа,
Городской ПНД № 7, Санкт-Петербург

Я.О.Федоров

Психотерапия средой как профилактика социально опасного поведения у паранойяльных пациентов

Рассматривается проблема профилактики социально опасного поведения душевно больных. На клинических примерах показано, что терапия средой (милие-терапия) может выступать в качестве важного фактора профилактики противоправных поступков, что особенно актуально при паранойяльном синдроме, который имеет низкую лекарственную курабельность. Терапия средой позволяет развить чувство доверия к медперсоналу, сублимировать собственные деструктивные импульсы, сделать более конструктивным взаимодействие больного и общества. Использование комплексного подхода (фармакотерапия и милие-терапия) в амбулаторной психиатрической практике, позволяет не только увеличивать курабельность психопатологического синдрома за счет лучшей комплаентности, но и служит эффективной профилактикой противоправных действий душевнобольных
Ключевые слова: милие-терапия, терапия средой, социально опасное поведение душевнобольных, профилактика противоправных поступков психически больных, паранойяльный бред.

Социально опасное поведение душевнобольных является актуальной проблемой современного общества. За последнее десятилетие в России наблюдается ухудшение показателей психического здоровья населения, выражающихся в увеличение случаев инвалидности, совершении общественно опасных деяний и суицидов [ 6 ]. В то же время, по мнению других авторов, общество преувеличивает роль душевно больных в совершении противоправных действий [1, 3]. В частности наблюдается отставание роста числа правонарушений, в том числе, с посягательством на жизнь, у больных шизофренией, от роста преступности в целом за период 1988–1998 гг., и даже уменьшение противоправных действий психически больных в целом [2, 4]. Эти оптимистические данные позволяют несколько иначе взглянуть на проблему, не только в свете наблюдения за потенциально опасным контингентом больных, но и мер, обеспечивающих профилактику подобных деяний. Целью статьи является –показать, что использование социально-психологической помощи в дополнение к лекарственной терапии, позволяют решать проблему более полно и помогает осуществлять как вторичную, так и первичную профилактику противоправных действий.
В дневном стационаре (ДС) психотерапевтическая работа зародилась около 20 лет назад, на фоне общего интереса к психологии. Интерес к ней активно поддерживался как персоналом отделения, так и руководством психоневрологического диспансера (ПНД). С этого времени ведет работу клуб «Ступени». В его рамках проводятся ежедневные занятия по музыкотерапии, вокалу, гимнастике, арт-терапии, художественному слову, иностранному языку и др. Несколько раз в месяц социальные работники посещают с пациентами музеи и выставки города, организуются праздничные выступления. Пациенты, в том числе бывшие, уже выписанные из ДС, посещают занятия и мероприятия клуба, образуя терапевтическое сообщество, открытого типа, но с постоянно действующим «ядром»: социальные работники и наиболее активные пользователи психиатрической помощи. Между медперсоналом отделения и социальными работниками клуба налажен тесный контакт и поддерживается постоянный обмен мнениями по поводу особенностей состояния и возможностям реабилитации больных, посещающих клуб.
Милие-терапия (терапия средой) ориентирована на условия стационарного лечения [ 6 ]. Можно рассматривать клуб «Ступени» как модифицированный вид милие-группы, с учетом амбулаторного характера помощи в ДС. Милие-группа в данном случае является открытой и включает в себя трех социальных работников, выполняющих психокоррекционные функции и до 50 больных (в зависимости от проводимых мероприятий), в среднем 10–15. Тематическое занятие проводит один из ведущих (арт-терапия, гимнастика и т.д.). В праздничных мероприятиях и подготовке к ним участвуют все социальные работники. Состав пациентов может быть разным и специально не формируется, но он достаточно разнороден в отношении возраста, диагноза, «психиатрического» стажа и т. д. Целью работы клуба является ресоциализация пациентов: помощь в налаживании межличностного взаимодействия, включение в социальные отношения, развитие гибкости в этих отношениях. Характер занятий в клубе имеет преимущественно невербальную форму (гимнастика, арт-терапия, музыкотерапия). Для небольшого числа больных работа в клубе это еще и подготовка для дальнейшей психоаналитически ориентированной терапии, где значение и возможность вербализации являются ведущими.
В течение года более сотни больных проходят через клуб «Ступени». Первоначально эта работа клуба рассматривалась как вспомогательное средство, роль которой в лечении душевнобольных незначительна. Однако при внимательном рассмотрении и анализе случаев удалось по достоинству оценить его важность. Милие-терапия является не просто хорошим ресурсом ресоциализации, в том числе для пациентов, которым глубинная терапия не показана или затруднительна, но служит эффективной профилактикой противоправных действий психиатрических пациентов. Ниже приведены два ярких клинических примера, как с точки зрения психиатрии (неоднозначность диагноза, лечения, прогноза), так и по социальным аспектам (опасность для общества, утрата контактов).

Клинические иллюстрации

Случай 1. Возраст больной – около 60 лет Наследственность психическими заболеваниями не отягощена. Родилась в Ленинградской области. Единственный ребенок в семье. Раннее развитие без особенностей. Закончила 8 классов. Переехала в Ленинград в начале 1980-х годов, продолжила образование в вечерней школе. Разведена. Работала на сталепрокатном заводе, продавцом. Близких родственников нет. Живет одна. По характеру себя считает мнительной, доброжелательной, ранимой.
Гинекологический анамнез: менопауза с 48 лет, беременностей не было.
Считает, что последние десять лет соседи по лестничной площадке стали «невыносимыми»: портят мебель, перегораживают своими вещами проход (есть общий коридор на две квартиры), натравливают собак, прослушивают ее телефон. По этому поводу многократно писала жалобы в инстанции, но эти жалобы не нашли подтверждения. Незадолго до обращения в ПНД показалось, что соседи в ее отсутствие проникали в квартиру, «догадалась об этом по сломанной рейке, испорченному замку». Находясь в состоянии аффекта, топором взломала дверь соседей и подожгла их квартиру. «Хотела отомстить, а потом покончить с собой», но была остановлена знакомой от совершения суицида. Заведено уголовное дело по факту поджога.
Направлена для обследования и лечения в ДС, который посещала в течение двух месяцев. При поступлении отмечались жалобы на тревогу, поверхностный сон, слезливость. В психиатрическом статусе: речь ближе к монологу, обстоятельна, тревожна, эмоционально лабильна, при расспросе выявлялись бредовые идеи отношения в адрес соседей, к своему противоправному поступку имела частичную критику (сожалела о случившемся, но считала, что «они сами виноваты»). На отделении длительное время сохранялись тревога, эмоциональная неустойчивость, бредовые идеи отношения, ущерба. Плохо переносила типичные нейролептики (3 мг галоперидола вызывали выраженную нейролепсию). Улучшение самочувствия удалось достичь после назначения атипичного антипсихотика – сероквеля (100 мг/сут). В лечении также использовались витаминотерапия, ноотропы, симптоматическая терапия. Соматически актуальной симптоматики выявлено не было. Диагноз: «Инволюционный параноид» (F 22.81).
Была назначена стационарная судебно-психиатрическая экспертиза, которую больная прошла в течение месяца в психиатрической больнице. Была признана невменяемой, диагноз: «Бредовое расстройство» (F 22.0). В стационаре получала нейролептик и антидепрессант в средних дозировках. После больницы снова переведена в ДС, который посещала пять месяцев. Критика к правонарушению осталось частичной. При расспросе о психотравмирующих событиях становилась тревожной и слезливой.
За время лечения в ДС во второй раз активно включилась в работу клуба «Ступени», не пропускала занятий, охотно участвовала во всех мероприятиях, писала стихи. За время посещения преобразилась внешне – стала опрятной, жизнерадостной, общительной. Воспринимала персонал отделения, как людей, способных защитить ее от «несправедливости». На беседах с врачом сообщала, что впервые в жизни встретила искреннее понимание и принятие ее «преподавателями и участниками» клуба. При расспросе о ситуации конфликта уверяла, что в случае его возобновления сразу же поставит врача в известность, будет думать об обмене квартиры, т. е. была готова использовать конструктивные способы решения проблемы.
Режим выполняла строго, всегда охотно сотрудничала с медперсоналом, помогала по отделению. Внимательно следила за цветами в ДС, очень дорожила этой «работой». Фон настроения выровнялся. Бредовые идеи приобрели резидуальный характер с критикой к противоправному поступку, но не к бредовым переживаниям. Получала нейролептик и антидепрессант в средних дозировках, а также витамины, ноотропы и сосудистую терапию. К сожалению, проявить полностью возможности реабилитации не удалось, из-за необходимости выполнить постановление суда в части формы принудительного лечения пациентки в психиатрическом стационаре общего типа, куда больная была госпитализирована.

Случай 2. Больному около 30 лет. Родился в Ленинграде в полной семье. Наследственность психическими заболеваниями не отягощена. Проживает в отдельной квартире один. Раннее развитие без особенностей. Посещал детские дошкольные учреждения. В школу пошел с семи лет, учился хорошо. Закончил 9 классов, лицей, колледж. Работал по специальности.
Соматически: в детстве часто болел простудными заболеваниями, отитами. В возрасте 10 лет перенес серозный менингит, лечился в больнице. Установлены сопутствующие диагнозы: «Артериальная гипертензия, ангиопатия сетчатки, посттравматическая дисметаболическая энцефалопатия».
Магнитно-резонансная томография выявила отклонение: неравномерность ликворных субарахноидальных пространств в лобных долях. Электроэнцефалография – акцент патологических изменений в левом полушарии лобноцентральной и теменозатолочных областях, выраженная функциональная неустойчивость нейронов коры и стволовых образований.
Экспериментально-психологическое обследование при первом обращении в ДС: концентрация внимания на границе низкой нормы, значительное снижение переключаемости внимания; легкое снижение объема кратковременной слуховой памяти; общий показатель интеллекта на уровне хорошей нормы; стереотипность, ригидность и инертность мыслительной деятельности; выраженная обстоятельность мышления, склонность к чрезмерной детализации, легкая неустойчивость уровня абстрагирования, легкое снижение целенаправленной мыслительной деятельности; снижение тонкой эмоциональной нюансировки, эмоциональная холодность, формальность в выражении эмоций; доминирующими чертами являются гипертимные, сенситивные, эпилептоидные личности, а так же скрытность, склонность к диссимуляции, высокий уровень агрессии и аутоагрессии, эгоцентризм. Повторное экспериментально-психологическое обследование через год выявило динамику в виде снижения уровня обобщения и отвлечения, тенденцию к детализации, ригидность, неадекватность самооценки, эгоцентризм, склонность к нарастанию злобно-тоскливого настроения, шизоидные черты.
По характеру считал себя добрым, общительным, но принципиальным. С его слов имеет дома коллекцию холодного оружия и охотничье ружье отца. Хобби – оружие, единоборства, изучение литературы о малых диверсионных группах.
С 14 лет стал заниматься карате и боксом. За время занятий перенес несколько нокаутов. В 16 лет, на фоне несчастной любви, совершил попытку самоубийства: вскрыл вены иголкой, но «подумал о своих родителях» и наложил жгут. С тех пор решил не заводить серьезных отношений и встречался с девушками «ради секса».
Больным себя считает с подросткового возраста, когда впервые появились «приступы»: в ночное время просыпался с чувством, что его «тело полностью парализовано», испытывал панику, боялся потерять сознание. Длительность приступа – от нескольких секунд до пяти минут. Постепенно начинал двигаться. После приступа засыпал и спал до утра. Приступам предшествовали кошмарные «видения»: необычно яркие и реальные, как правило, связанные с водой (несколько постоянных сюжетов). Незадолго до первого обращения к психиатру стали появляться обманы восприятия: оклики, мужские силуэты, голоса родных, «советы». Стал рассеянным, раздражительным и взрывчатым. Не смог запомнить поручения, стал забывать необходимые документы. В связи с чем, обратился к невропатологу, был поставлен диагноз: «Энцефалопатия смешанного генеза с эписиндромом, нижний спастический парапарез». Был назначен фенобарбитал, принимал его в течение месяца. Какого-либо эффекта не чувствовал. В другом медучреждении была рекомендована консультация в ПНД, куда обратился в 2002 г.
Направлен на обследование в ДС. При поступлении состояние определялось вышеуказанными жалобами, чрезмерной открытостью антисоциальных переживаний (сны, агрессивные фантазии), обстоятельностью мышления. За время пребывания в ДС ночные приступы отмечал несколько раз. Посещал ДС около месяца. Лечение не проводилось. Диагноз: «Эпилепсия с изменением личности, ночными тоническими припадками, дисфориями, эпилептическим психозом» (F 06.912).
В течение двух недель после выписки чувствовал себя хорошо, начал учиться, справлялся с нагрузкой. Обращение в ПНД и ДС скрыл от родителей. Снова стал чувствовать ухудшение: раздражительность, подозрительность, сильные головные боли. В том же году был снова направлен на лечение в ДС, который посещал в течение двух месяцев. Общий рисунок поведения сохранялся прежним: был крайне вежлив, пунктуален. До начала активной терапии сохранялись жалобы на «приступы», отмечал особый характер сновидений с частыми сценами насилия. Рассказал, что «снимал напряжение», убивая собак. Отмечал, что чувствует в себе «такое, что, не дай Бог, вырвется наружу».
Был консультирован ведущим специалистом одной из кафедр психиатрии. Из заключения: «Личность больного характеризуется сочетанием паранойяльных и эпилептоидных черт. Мышление больного отличается патологической обстоятельностью, торпидностью с резонерскими построениями. Аффективные расстройства носят характер дисфорий, во время которых производит разрушительные действия. Имеется тенденция к формированию бредовых идей преследования, отношения. Пароксизмальная симптоматика носит характер ночных тонических приступов с галлюцинаторной аурой. Создается впечатление, что обследуемый страдает эпилепсией с выраженными изменениями личности, дисфориями, ночными тоническими припадками, эпилептическим психозом (паранойяльный синдром). Нуждается в постоянном наблюдении ПНД, назначении тегретола до 800 мг/сут (противоэпилептическое средство – прим. автора). Социально опасен!»
После назначения препарата отмечалась отчетливая положительная динамика состояния: перестал жаловаться на ночные приступы, «стало легче сдерживать свои эмоции», но в то же появилась подавленность. Длительное время наблюдалось укорочение времени сна до 2–3 ч/сут, но на фоне приема сомнола (снотворное средство) продолжительность сна увеличилась до 5–6 ч. Сохранялась подозрительность, убежденность в агрессивности общества, этим объяснил свою крайнюю вежливость («такая манера общения помогает избежать агрессивного поведения со стороны людей»), но идей отношения, преследования не высказывал. Интересовался оценкой своего состояния, после разъяснений в доступной для него форме, стал аккуратнее принимать рекомендованную терапию, выказывал высокий уровень мотивированности в сотрудничестве с психиатрами. Выписан под наблюдение ПНД с отметкой о социальной опасности с диагнозом: «Эпилепсия с ночными тоническими припадками, дисфориями» (F 06.912+G40).
После выписки лекарств не принимал. Первое время чувствовал себя хорошо. Затем вновь стал отмечать напряжение, агрессивность. Участвовал в драках на дискотеках и на улице. За два месяца до очередного поступления в ДС вновь появились обманы восприятия (2003 г.). Снова поступил на лечение. Посещал дневной стационар два месяца. Первое время на фоне приема тегретола отмечалась отчетливая положительная динамика, редуцировались голоса, стал спокойнее. Но самостоятельно снизил дозировку препарата, вследствие чего случилось парксизмально возникшее нарушение сознания: стал говорить о том, что он, наконец «все понял ... кругом военные, они меня окружают». Сделана инъекция транквилизатора. Проведена коррекция терапии, но продолжал высказывать бредовые идеи преследования военными, был возбужден, размахивал кулаками. В связи с чем госпитализирован в психиатрический стационар, где находился четыре месяца. Диагноз: «Эпилепсия с изменениями личности, ночными тоническими припадками, дисфориями, эпилептическим психозом, пароксизмальными расстройствами сознания. Сумеречное состояние (?)».
При поступлении в психиатрическую больницу держался гротескно высокомерно, был вязок и обстоятелен. Первое время отказывался от лечения, еды. Была оформлена недобровольная госпитализация. Диссимулировал переживания. Часто вел беседы с дефектными больными. Затем стал спокойным, соблюдал режим, Отрицал некоторые данные направления (о хранении оружия). В психиатрической больнице провел 3,5 мес. Осмотрен комиссионно, изменен диагноз: «Шизофрения паранойяльная форма» (F 20.8). Лечение в стационаре проводилось нейролептиками, противоэпилептическими средствами, транквилизаторами, антидепрессантом.
После выписки из психиатрической больницы закончил учебу, устроился на работу. Перед очередным направлением в ДС, не принимал лекарств в течение нескольких месяцев. При поступлении жаловался на «бредовые идеи», припадки с обездвиженностью и сноподобными переживаниями, напряжение, злость. Лечился в дневном стационаре в 2004 г. 3 нед. На отделении отличался пунктуальностью и подчеркнутой вежливостью. Отмечал от приема нейролептика уменьшение раздражительности и подозрительности, но стал жаловаться, что чувствует себя неестественно. При этом к выписке не стремился. От психотерапевтической помощи сразу же отказался, т. к. «в его положении людям доверять нельзя». Был склонен к пространным, обстоятельным беседам, в которых так или иначе пытался получить одобрение у врача на «сублимацию» агрессивного поведения – убийство собак на помойках (всегда аккуратно, в форме вопросов типа: «Ну, а как же мне быть? ...») Когда определился с позицией доктора (врач – «узкий специалист в психофармакологии и психотерапии»), проконсультировался у юристов – убийство животных уголовно не наказуемы, т. к. трудно доказать, что он действует не в целях самообороны. На фоне фармакотерапии бредовые идеи преследования потеряли аффективную насыщенность, уменьшилась интенсивность деперсонализационных переживаний. За время пребывания на отделении больному была оформлена инвалидность.
После выписки стал посещать религиозное заведение, почувствовал себя спокойнее. Во время ночных приступов (1 раз в две недели) видения перестали быть страшными, в них стали преобладать религиозные мотивы. Дневные приступы с нечленораздельными выкриками, размахиванием руками, отмечались 3–4 раза в месяц. Прекратил убивать собак. Стал работать сторожем. Была выявлена артериальная гипертензия, на фоне лечения которой не только нормализовалось давление, но стал спокойнее, уменьшилась раздражительность и частота ночных приступов.
Последние три года ежегодно поступает на лечение в ДС, который посещает месяцев по пять–восемь. Перед поступлением состояние больного ухудшается: усиливается раздражительность, тревога, появляется ощущение, что окружающие агрессивны, что он сам «может совершить преступление, попасть в тюрьму». На фоне коррекции фармакотерапии отмечается улучшение в течение первых недель.
Отличительной особенностью последних поступлений – активная работа пациента в жизни клуба «Ступени». По замечанию его самого, «мне помогают не только лекарства, но и сама атмосфера отделения». Он руководит больными при организации праздников, пишет для них сценарии. По собственной инициативе занимался с больными иностранным языком, приносил необходимые пособия. Охотно выполнял поручения. Стал интересоваться возможностью психотерапии, дает интересные интерпретации (стал увлекаться психоанализом). Положительно отзывался на просьбу врача и беседовал со студентами, раскрывал свои переживания. Активнее общался с сохранными молодыми пациентами.
После выписок ведет активную гуманитарную работу в общественной организации (помогает, в том числе финансово, детскому дому, раздает еду бездомным). Посещает участкового психиатра редко, но принимает поддерживающую терапию. Проживает один, справляется с хозяйством.

Обсуждение результатов
В первом случае обращает на себя внимание характерологические особенности больной – тревожность, мнительность, ранимость, ответственность, завышенные требования к себе. Она не нашла доверия и поддержки у родственников и соседей, чувствовала себя недооцененной и обделенной. Одинокий мир пациентки, в котором «не найти правды» и безопасности послужил почвой, на которой сформировались бредовые идеи.
Хорошего терапевтического эффекта удалось добиться благодаря комплексному лечению больной, включающей фармако- и милие-терапию. Создание особой атмосферы доверия и безопасности в клубе, позволили существенно снизить уровень тревоги, наладить социальное контакты. Впервые за десятилетие больная нашла поддержку, перестала чувствовать себя одинокой, что послужило хорошим ресурсом для компенсации ее состояния. Доверительный контакт с медперсоналом служил надежной профилактикой противоправных действий. При этом негативные клинические и социальные факторы (паранойяльный синдром, возраст, одиночество) не были существенными препятствиями для милие-терапии.
Всегда вызывает трудность оценка степени потенциальной опасности такого контингента, которую трудно сделать объективной. И здесь довольно надежным инструментом служит контрперенос, под которым понимается совокупность бессознательных реакций психотерапевта на пациента, которые, все же, могут осознаваться специалистом и служить важным источником информации о нем, особенно это важно для психотических больных, когда полноценный вербальный контакт нарушен. В контрпереносе первого лечения в ДС наблюдалось тревога, напряжение, ригидность, злобное раздражение. Во время второго поступления на отделение картина принципиально поменялась: возникли чувство доверия, контроля ситуации, при сохранении тревожности, то есть положительная динамика в контрпереносных чувствах врача соответствует клинической динамики состояния пациентки.
Второй случай изначально сложнее не только с точки зрения диагностики, но и с точки зрения наблюдения за указанным пациентом. Сам диагноз может быть предметом дискуссии, как и сама проблема наблюдения за больным с учетом его потенциальной опасности.
Вербальная агрессия, которую он представлял при первых обращениях, стала постепенно нивелироваться за счет психосоциальной работы, даже, несмотря на его первоначально негативную установку на получение психотерапевтической помощи. Творческий потенциал смог реализоваться в работе клуба «Ступени», где он по праву занял место не только ведущего, но и режиссера. Его выступления остроумны, не без доли иронии (что косвенно свидетельствует о существовании запаса вытесненной агрессии). Так на концерте, посвященному «профессиональному празднику – Первому апреля», больной, под дружный хохот пациентов и медперсонала, заметил: «Мы-то конечно дураки, но, судя по размерам нашей пенсии, что нам платят, наверху тоже не очень-то умные сидят».
Активная творческая жизнь позволила сублимировать его агрессивные тенденции, и это осознает сам пациент. При появлении первых признаков ухудшения (тревога, подозрительность, нарушения сна) он сам приходит в ДС, чтобы получить помощь как можно быстрее, в том числе и лекарственную, то есть терапия средой способствует и комплаентности. При этом участие в работе клуба «Ступени», по его мнению, является не менее важным компонентом, чем фармакотерапия.
Контрперенос и в данном случае служил важным источником информации. Последние четыре года врач постоянно приглашает этого больного на беседы со студентами, на которые он охотно соглашается. В течение этих лет можно проследить отчетливую динамику его общения в аудитории, так и собственно реакцию доктора. Если несколько лет назад пациент сразу начинал говорить о своей агрессии к людям, желании «убить всех здесь присутствующих». Сожалел, что это невозможно, т. к. тогда «меня закроют в сумасшедшем доме на всю жизнь». При этом он держался спокойно и уверенно, но сила подавленной агрессии была таковой, что некоторые студенты боялись посещать занятия в ПНД после этой встречи. В контрпереносе психиатр чувствовал, скрытую угрозу для окружающих и некоторую долю сомнения – «удастся ли мне хорошо контролировать ситуацию?» То есть те же самые чувства, что испытывает сам пациент, когда у него обостряется параноидная симптоматика.
Однако последний год больной перестал спонтанно говорить о своей агрессии. Он рассказывает о творчестве, интересах, своих переживаниях, описывает симптомы и как он их контролирует. Может обсудить и собственную жестокость в отношении животных (при наводящих вопросах), но уже с чувством сожаления. Врач в контрпереносе чувствует себя спокойно, что он полностью контролирует процесс. Такая особенность контакта свидетельствует о хорошей положительной динамике реабилитации и профилактике опасных поступков у данного больного, что подтверждается клиническими данными и хорошим социальным функционированием больного.
Успешность проведенной работы с указанными пациентами можно объяснить сочетанием различных ресурсов: социально-психологического и фармакологического, направленных не только на лечение психических нарушений, коррекцию соматических расстройств, но и социально-психологическую реабилитацию по средствам милие-терапии. Однако, учитывая, что паранойяльный синдром относиться к ряду наиболее трудно купируемых фармакологическими методами синдромов, наряду с ипохондрическим и деперсонализационным, можно утверждать, что роль терапии средой явилась определяющей.

Заключение
В продемонстрированных случаях было показано, как милие-терапия способна послужить не только инструментом ресоциализации психиатрических пациентов, но и быть средством профилактики опасных действий больных, а значит служить хорошим превентивным механизмом защиты общества от чрезвычайных ситуаций подобного рода без изоляции их самих. Использование всего комплекса лечебных мероприятий невозможно без слаженной работы коллектива, который должен быть не простой суммой высококвалифицированных специалистов, а составлять команду профессионалов. Именно использование командного фактора, с возможностью открытого и свободного обмена мнениями между его членами по поводу отдельного взятого пациента или общей работы, влияния больного на других членов милие-группы и его влияния на медицинский персонал и т. д., позволяет на порядок увеличивать эффективность работы такой команды [ 7 ]. Если сформировалось доверие к медицинскому персоналу (врачу, психологу, социальному работнику), то больной не остается одни на один со своими деструктивными тенденциями, а получает психологическую, фармакологическую и социальную поддержку, которые препятствуют реализации опасного поведения. При этом терапия средой позволяет обеспечить эффективный результат у «трудного» пациента при «спорном» диагнозе, синдроме с низкой курабельностью, снижении интеллекта, социальном неблагополучии, что позволяет помогать широкому кругу больных.

Список литературы
1. Белоусова М.Л. Преступность и опасные действия больных шизофренией в период 1988–1998 гг. (социально-демографические и криминологические характеристики) / М.Л. Белоусова // Рос. психиатр. журн. – 2002. – № 5. – С. 33–37.
2. Боброва И.Н. Патоморфоз и судебно-психиатрическая оценка заболеваний / И.Н. Боброва, А.Р. Мозонько // Патоморфоз психических заболеваний в судебно-психиатрической клинике : тр. Всесоюз. НИИ общ. и судеб. психиатрии им. В.П. Сербского. – М., 1985. – С. 15–20.
3. Вид В.Д. Психотерапия шизофрении / В.Д. Вид. – СПб. : Питер, 2001 – 431с.
4. Врублевский А.Г. Клинический и социальный аспекты патоморфоза шизофрении в судебно-психиатрической клинике : автореф. дис. … канд. мед. наук / Врублевский А.Г. ; [ЦНИИ судеб. психиатрии им. В.П.Сербского]. – М., 1978. – 19 с.
5. Очерки динамической психиатрии. Транскультуральное исследование / под ред. М.М. Кабанова, Н.Г. Незнанова. – СПб. : Ин-т им. В.М. Бехтерева, 2003. – 438 с.
6. Положий Б.С. Перспективы развития социальной психиатрии / Б.С. Положий // Рос. психиатр. журн. – 2000. – № 1. – С. 68–70.
7. Федоров Я.О. Командный фактор в организации работы психиатрического отделения / Я.О. Федоров // Вестн. психотерапии. – 2008. – № 26(31). – С.103–108

Abstract. The problem of prevention of socially dangerous behavior of mentally sick is described in the article. Clinical cases show that milieu-therapy can be a very important factor of prevention of illegal actions mentally ill. This problem is important today because the paranoiac delusion is cured rather difficult with very low effect. Milieu-therapy lets to develop the feelings of trust to medical staff, to sublime own destructive impulses and as well to make interaction between the society and the patient much more constructive. Comprehensive approach (pharmacotherapy and milieu-therapy) in the outpatient psychiatry practice lets to increase a curablility of the psychopathologic syndromes and as well helps to improve compliance and presents itself as effective prevention of illegal actions of mental ill patients.
Key words: milieu-therapy, socially dangerous behavior of mentally sick, prevention of illegal actions of mental ill patients, paranoiac delusion.

Напечатано:

Я.О. Фёдоров. Психотерапия средой как профилактика социально опасного поведения у паранойяльных пациентов /Я.О.Федоров // Медико-биологические и социально-психологические проблемы безопасности в чрезвычайных ситуациях – 2009. – №1. – С. 38-43.