Главная > Тексты > Попова Н.М. Образы в психоаналитической терапии

Попова Н.М. Образы в психоаналитической терапии

Образы в психоаналитической терапии

Образ объекта в философии и теории информации — это воспроизведение объекта, информация о нём или его описание, структурно сходное, но не совпадающее с ним. В искусстве – это обобщённое отражение действительности в конкретной форме. Образ в психологии - формируемое сознанием человека представление воспринимаемого объекта.
Образы спонтанно возникают в повседневной жизни, а также создают и наполняют аналитическое пространство, рождаясь у пациента и у аналитика. Образы являются, как правило, вспомогательной конструкцией, появляющейся, когда невозможно прямое выражение чувств или мыслей, либо нет отчетливого понимания происходящего. Их элементы содержат в себе скрытую от поверхностного взгляда информацию.
Часто образ визуализируется, тогда это может быть статичная картинка или динамический сюжет, возникающий в сознании. Также образ может быть представлен в аудиальной (слуховой) форме, например, в виде стихов (аудиально-дигитальный) или мелодии или определенных звуков (аудиально-тональный). Вкус, запах, физические ощущения могут составлять кинестетический образ.
Появляющиеся в аналитическом процессе образы не только украшают и обогащают его. Они могут быть использованы как важный инструмент в качестве:
- пути для лучшего понимания происходящего в анализе;
- базы для взаимодействия в аналитической терапии;
- материала для особого вида интервенций.
Для этого можно использовать как спонтанно возникшие образы, так и целенаправленно сознанные в ходе аналитического процесса пациентом, аналитиком или ими обоими совместно.

Образ как путь к лучшему пониманию
В аналитическом процессе фокус внимания постоянно направляется на углубление в понимании психического содержания, чувств и реакций пациента, ответных реакций аналитика, а также того, что происходит в их взаимодействии.
Образы – это своеобразные «сны наяву», а сны, как известно, «королевская дорога в бессознательное». В попытках описать, что с ним происходит, пациент может по собственной инициативе предлагать образы, приходящие ему в голову. Также, если пациент не в силах объяснить свое фактическое состояние, аналитик может предложить ему выразить это состояние в образном виде. Так становится возможно получить доступ к вытесненному материалу, пусть он и подвергнут цензуре и представлен в зашифрованном виде. Аналогично аналитик может получить сообщения о том, что для пациента является осознанным, но не может быть высказано прямо из-за действия эго-сопротивления.
Техника работы с полученным образом может быть абсолютно аналогична технике работы со сновидениями. Конечно, между сновидением и образом, рожденным наяву, разница все же существует. В сновидение, вероятно, меньше вмешивается цензура и материал сновидения может быть очень и очень далек от сознательных представлений пациента, направляя нас вглубь бессознательного. Образы, сгенерированные наяву, скорее содержат сплав уже осознанных представлений с предсознательными, которые почти готовы быть осознанным. Также создатель «сновидения наяву» в гораздо большей степени, чем обычный сновидец, склонен воспринимать получившееся «произведение» как собственное творение, а, следовательно, и соотносить его элементы со своей личностью. Но, несмотря на эти различия, техника работы со сновидениями остается так же эффективна и при работе с образами.
Аналогично, фантазируя и создавая внутри себя образы, относящиеся к пациенту, аналитику и/или им обоим, аналитик может углубить понимание своего контрпереноса. Это может быть особенно полезно в случаях, когда аналитик осознает, что что-то внутри него ускользает от его понимания, но затрудняется определить что это. Такой подход может быть использован в ходе внутренней супервизии, либо предложен внешним супервизором.
Использование образов в работе требует от аналитика, чтобы он был способен в течение некоторого (иногда довольно длительного) времени иметь лишь частичное понимание пациента и того, что с ним происходит, или даже вообще не понимать. В противном случае, велика вероятность, что аналитик будет вынужден защищаться интеллектуализацией или рационализацией, например, строго встраивая пациента в какую-либо диагностическую категорию или теоретический конструкт.
В те моменты, когда образ уже раскрыл какую-то значимую информацию, важно связать ее с осознанной реальностью пациента, что дает ему возможность лучшей интеграции.
Клиническая иллюстрация
24-летняя пациентка «Анна» на первом году аналитической терапии впервые начала чувствовать некий эффект терапии, но затруднялась объяснить, в чем именно он заключался. Она могла только сказать, что чувствует пользу наших встреч для себя. На следующей сессии Анна поделилась образом, который возник у нее, когда она обдумывала, в чем именно эта польза состоит: у нее есть сундук с игрушками, в которые она очень хочет играть, но не может (в ее детстве почти не было игрушек, т.к. родители считали, что «все равно через несколько лет они станут неинтересны»). Приходя в аналитический кабинет, Анна получала ключ от этого сундука, она могла открыть его и играть в свои игрушки, наслаждаясь этим процессом. Но, уходя из кабинета, через какое-то время она теряла ключ и была вынуждена остаться без игрушек и прийти ко мне снова.
Этот образ дал нам возможность обсуждать происходящее в кабинете и мою роль в ее способности чувствовать и наслаждаться. По мере продвижения работы, этот эффект перестал зависеть от приходов Анны на сессии и стал ее собственным внутренним достижением. В обсуждении этого изменения мы возвращались к образу «сундука» и выяснили, что постепенно Анна сама стала хозяйкой этих ключей и для того, чтобы чувствовать, ей не было нужно мое присутствие или одобрение. Открытие доступа к миру чувств стало одним из основных достижений нашей терапии.
Еще один красивый образ, проясняющий происходившее в этой терапии, возник на третьем году работы, когда Анна рассматривала себя, свои вновь обретенные чувства и новый образ действий и пыталась связать все это воедино. Она говорила, что, приходя ко мне, она как-будто смотрит в зеркало и видит себя всю, с достоинствами и недостатками, и теперь у нее нет необходимости принимать сложные позы, чтобы скрыть какие-то свои непривлекательные части, потому что я (зеркало) смотрю на нее без осуждения или неприязни. А раз она ничего не скрывает от меня, то может не скрывать этого и от себя, а заодно и от остальных людей.

Образ как база для взаимодействия
Иногда нельзя отчетливо установить, кто именно является автором образа – пациент или аналитик. Это происходит в том случае, когда образ вырисовывается постепенно, последовательно, и оба участника психоаналитического диалога вносят свой вклад в общую картину. Тогда можно сказать, что образ рождается во взаимодействии двоих – пациента и аналитика, и, в конечном счете, в психоаналитической «химере» - некоем аналитическом целом.
В случае, когда и для пациента, и для аналитика образы являются удобным способом выражения понимания происходящего, можно наблюдать создание целой серии динамически изменяющихся образов – своего рода диафильм, отражающий происходящее в терапии и внутренние изменения в пациенте. Часто эти образы содержат тематику преодоления преград, роста (растений, живых существ), перемещения из одного пространства в другое. Этот процесс наглядным образом иллюстрирует терапевтическое действие психоанализа.
Клиническая иллюстрация
В начале нашей 8-летней аналитической работы «Вероника» описывала свою основную проблему как «неумение говорить», т.е. фактическую невозможность общаться с людьми даже в самых простых житейских ситуациях. Закончив учебу, она в течение нескольких лет не могла начать работать и находилась в затяжной депрессии. Имела лишь поверхностные дружеские отношения и никогда не имела сексуальных отношений. Мать, отношения с которой были напряженными и полными противостояния, и почти отсутствующий, но, тем не менее, значимый отец, а также на тот момент более успешная во всех отношениях младшая сестра были в числе главных участников ее личной истории.
Вероника говорила на сессиях с большим трудом, довольно короткими фразами и имела большие трудности не только с описанием своих чувств, но и просто с изложением того, что происходит в ее жизни. Эти трудности наложили свой отпечаток на стиль нашего общения, и, думаю, если суммировать все время наших сессий, то более половины его мы провели в молчании. Возможно, во многом благодаря этому в нашей работы появлялось довольно много визуальных образов, наполняющих это молчание, и они, один превращаясь в другой, иллюстрировали происходящие изменения. Как правило, образы появлялись в ответ на необходимость выразить ощущение от вновь возникающих затруднений в аналитическом продвижении. Их автором была Вероника, которая рисовала очередную картинку-положение, из которого она не может найти выход. А мне предстояло предложить варианты возможного развития этих сюжетов. Таким образом, эти сюжеты – история превращения защит и сопротивлений этой терапии.
Самый первый образ, к которому мы возвращались вновь и вновь - это образ стеклянного шкафа, в котором находится Вероника. Он возник у нее еще в детстве, в ситуации, в которой присутствовал ее отец и сестра. Вероника вспоминает, что ей было так неловко и стыдно за чересчур свободное поведение сестры, что ей захотелось спрятаться в стеклянный шкаф, такой, что она может видеть все происходящее, а ее никто не может видеть. А теперь она не может из него выйти.
В начале терапии у Вероники возник такой образ: поле, в котором стоит стена от горизонта до горизонта. Ей очень нужно идти вперед, пройти за эту стену, но обойти ее она не может, перелезть тоже, она одна и помощи ждать неоткуда… Есть ли аналитик в этой картинке? Если я там появлюсь, то что мы будем там делать вдвоем? Разойдемся в разные стороны, или будем вместе искать проход? Знаю ли я способ, как преодолеть эту стену? А что, если не знаю?...
Поле сменилось комнатой, а стена – закрытой дверью. Была ли эта дверь дверью того стеклянного шкафа? Да, безусловно… Но, кажется, и я сама тоже была знакома с этой закрытой дверью, еще до встречи с Вероникой… Длительное время мы провели вместе в этой комнате, пока один вид сопротивления сменял другой. Удары в дверь, ничего не получается... Борьба между нами и в изнеможении мы сидим в этой комнате в молчании. Но мы вместе и обе живы, поэтому, пусть и за закрытой дверью, в комнате возобновилась жизнь.
Кажется вот-вот произойдут изменения – появились образы падения с обрыва. Веронике кажется, что это слишком рискованно. Не прервать ли анализ?... А что будет, если она так поступит? А если останется? Я понимаю ее страх, поэтому обрыв превращается в бассейн с вышкой. По-прежнему страшно, но уже не смертельно. Прыгнет ли Вероника? Я должна ее подтолкнуть? Кто этого хочет – она или я?
Картинка поменялась. Стеклянный шкаф и образы, появлявшиеся на первых этапах работы, объединились в один: одиноко стоящая в поле дверь. Опять обязательно нужно ее открыть, чтобы войти в другой, новый и желанный мир. Почему так важно непременно открыть эту дверь? Пройти сквозь нее – стать другим человеком, полностью преобразиться. Тогда становится понятно, почему невозможно сделать это – несмотря на требовательное сознательное убеждение в необходимости кардинальных личностных изменений, Вероника не хочет быть другим человеком, пусть и более совершенным. Она хочет быть собой, такой, какая она есть! И, оказывается, это возможно! Ведь для того, чтобы оказаться за дверью, вовсе необязательно пройти сквозь нее, можно просто обойти ее и идти дальше, туда, куда всегда так хотелось. Обойти эту дверь – означает принять свои ограничения и жить с ними дальше.
Стеклянный шкаф не надо разбивать, при желании в нем можно иногда отдыхать от жизненных трудностей, и, восстановив силы, вернуться к людям…
Пока на психоаналитической сцене одни образы сменяли другие, в жизни Вероники произошли важные изменения. Она нашла работу и постепенно эта работа стала ее вполне удовлетворять. Она встретила мужчину и, после долгих колебаний стала жить вместе с ним и вышла за него замуж. Отношения с родителями и сестрой стали теплыми и поддерживающими. Вероника родила ребенка. И пусть Вероника не стала идеальной, как ей мечталось, и в ее отношениях с миром и людьми существуют некоторые конфликты, она сохранила себя и строит свою жизнь в соответствии со своими желаниями и представлениями.

Готовясь представить этот доклад, я обсуждала с этой пациенткой возможность использовать материалы нашей работы. И в ходе этого обсуждения выяснилось, что большинство промежуточных образов забылись и пациентка вспоминала эти образы только после моего упоминания. Это соответствует наблюдениям, что многие пациенты забывают о том, что происходило в процессе терапии, особенно когда они находились в глубоком регрессе. Однако в ситуации кризиса, когда пациент регрессирует, эти образы опять всплывают и, поскольку путь развития уже один раз проделан, его удается проделать вновь гораздо быстрее, чем в первый раз.

Образ как материал для особого вида интервенций
Образы могут быть использованы в качестве материала для особого вида интервенций. Такие интервенции могут выглядеть, например, как сообщение пациенту о возникающем у аналитика образе. Интервенции, содержащие образы, обращаются сразу к обоим уровням – сознательному и бессознательному. И элементы этой интервенции, которые пациент пока не готов принять, «консервируются» на бессознательном уровне и могут активироваться, когда у пациента появится возможность их «переработать». Иногда образные интервенции позволяют передать даже больше понимания происходящего, чем в этот момент осознает аналитик. Тогда при дальнейшем ее рассмотрении оба участника аналитического процесса смогут сделать для себя открытия.
Как и любая другая интерпретативная интервенция, сообщение пациенту образа, возникшего у аналитика, может содержать и в некотором роде навязывать собственные представления аналитика, не всегда адекватные происходящему в пациенте. Достоинство такого вида интервенций в том, что пациент может «взять» из этой интервенции именно то, что относится, как он чувствует, к нему и ровно столько, сколько он готов в данный момент принять. Искаженная субъективностью аналитика, очень неточная или несвоевременная образная интервенция может произвести на пациента впечатление абсурда, глупости или несуразности. В таком случае, возможно, аналитик для пациента будет выглядеть слегка сумасшедшим, но его интервенция не будет травматична или даже разрушительна.
Такого плана объектно-ориентированные интервенции позволяют касаться «горячих» и болезненных чувств безопасным, ненасильственным образом и могут помочь пациенту соприкоснуться с чувствами, к прямому обсуждению которых на сознательном уровне он не готов.
Клиническая иллюстрация
Пациент, находящийся в довольно сильно разбалансированном состоянии, описывает возможные катастрофы, которые, по его мнению, должны произойти со мной в ближайшее время. Одна кровавая картина сменяет другую. Пациент настаивает, что я должна быть очень встревожена предстоящими мне несчастьями, но он сам абсолютно спокоен, его дело – лишь меня предупредить. Он понимает, почему я не признаюсь в своем страхе – ведь бояться, тревожится – это потерять лицо. Проективная идентификация работает, и я чувствую, какую высокую степень тревоги пытается мне передать пациент, но также понимаю, что он не готов к прямому обсуждению чувств. Но как сделать тревогу возможной для обсуждения? Я предлагаю пациенту образ: один человек видит, как с большой высоты на другого падает кирпич. Дальнейшее обсуждение этого образа включает вопросы: что происходит с этими людьми? Кто-то из них в тревоге? Эта тревога – потеря лица? Эта интервенция дала доступ к чувствам, испытываемым пациентом, позволив обсуждать их в более безопасном контексте, временно уменьшив чувство вины и «нормализовав» сильнейшую тревогу. Также она открыла дорогу к дальнейшему обсуждению агрессивных аспектов отношений между людьми – абстрактными из моего образа, между нами, а также между пациентом и его значимым окружением.

В этом докладе была сделана попытка показать, как использование образов в аналитической работе позволяет сделать увлекательное и таинственное погружение к глубоким пластам психики более продуктивным, укрепить терапевтическое взаимодействие, сделать его более эффективным и минимизировать для пациента травматичность аналитических открытий. Дополнительно, мне представляется, что образы вносят дополнительные элементы красоты в саму аналитическую работу и позволяют аналитику делать собственные обогащающие личностные открытия.