(Картина Пикассо Пабло «Материнство»)
Эссе по работе Мелани Кляйн
«Некоторые теоретические выводы об эмоциональной жизни младенца»
Мелани Кляйн - австрийский психоаналитик, разрабатывавшая психотерапевтические методы работы с детьми. Ее открытия имели большое влияние на развитие всей системы психолого-педагогических методов в работе с детьми. Важной заслугой Кляйн признается открытие конфликтной напряженности, существующей в системе «мать – ребенок» и реализующей деструктивные составляющие либидинозного влечения»[1].
Кляйнианская психология развития выделяет собственные «критические точки» в психологическом развитии детей. Однако один из важнейших вкладов Кляйн в теоретический психоанализ, без понимания которого невозможно понять и другие ее концепции, и ее практические подходы, - развитие теории объектных отношений. Здесь она следует линии, заложенной еще Фрейдом.
В 1952 году Мелани Клейн опубликовала статью, озаглавленную «Некоторые теоретические выводы об эмоциональной жизни младенца»[2]. В этой работе М. Кляйн изучает некоторые специфические аспекты эмоциональной жизни ребенка в течение первого года жизни, делая акцент, в частности, на роли такой эмоциональной реакции, как тревога, на защитных механизмах и развитии объектных отношений. Так, огромное значение в формировании и развитии объектных отношений придается присутствию матери в жизни ребенка, самым первым его переживаниям, связанным с этим присутствием, с кормлением, со специфическими нюансами диадных детско-материнских взаимоотношений и пр.
Уже в кратком введении к работе Кляйн подчеркивает, что за долгое время работы с детьми и изучения их психической и эмоциональной жизни она убедилась в том, насколько сложный и комплексный характер имеют психоэмоциональные проявления имеют уже на самых ранних этапах развития ребенка – в частности, в период младенчества, т.е. на первом году его жизни.
В заголовке не случайно используется слово «выводы»: в этой статье автор действительно, по сути, резюмирует основные положения всей своей предыдущей работы. Так, очень большее внимание уделяется здесь важности в развитии ребенка надежно установленного «хорошего объекта»; помимо того, Кляйн в данной работе не только представляет уже совершенно оформленной собственную концепцию «параноидально-шизоидной позиции» в младенческом развитии, которую она разрабатывала и ранее, но и впервые постулирует наличие следующей («депрессивной») позиции в процессе этого развития.
Работа Кляйн с детьми привела к развитию идей, которые не всегда совпадают и с идеями самого Зигмундом Фрейдом – несмотря на то, что она считала себя его истинной последовательницей. Сюда можно отнести и ее представление о развитие Суперэго уже в самом раннем возрасте - на первом и втором году жизни. Кляйн утверждала, что, помимо того, в этом же возрасте можно обнаружить инфантильные страхи и агрессивные тенденции, причем они оказываются даже более важны для понимания отклонений в детском развитии, нежели открытая Фрейдом инфантильная сексуальность.
Важный элемент кляйнианской концепции объектных отношений - проективная идентификация, представляющая собой бессознательную фантазию, в которой отдельные аспекты личности или внутреннего объекта отделилась от него и были отнесены к внешнему объекту.
Мелани Кляйн, помимо того, ввела в научный обиход понятие «частичный объект» - например, материнская грудь, играющая важнейшую роль как в раннем развитии, так и в формировании позднее некоторых психических нарушений, таких как чрезмерное озабоченности некоторыми частями тела или аспектами человека, в отличие от целостного восприятия людей.
Что касается собственно «критических точек» в детском развитии – Кляйн выделяет в этом развитии период т.н. параноидно-шизоидной позиции и следующий за ним период депрессивной позиции.
В этой и других ранних работах Кляйн, еще в полном соответствии с фрейдовской концепцией психосексуального развития, описываются орально-анальные садистские атаки ребенка на собственную мать, представляющие собой результат развития жесткого и преследующего Суперэго (внутренний образ матери). Позднее она вводит понятие «позиция» (в противовес фрейдовским «стадиям» психосексуального развития).
Кляйн полагала, что даже в очень раннем возрасте младенцы обладают элементарным, хотя и не интегрированным Эго, которое пытается справиться с переживаниями, в частности, беспокойства с помощью фантазий расщепления, проекции и интроекции.
Первые 3 - 4 месяца жизни (параноидно-шизоидная позиция)
Статья начинается с исследования так называемо параноидально-шизоидной позиции, которая охватывает первые триили четыре месяца жизни ребенка.
Термин «параноидно-шизоидная позиция» относится к целому комплексу тревог, страхов, психологических защит, внутренних и внешних объектных отношений, которые, по мнению Кляйн, характерны для самых ранних месяцев жизни младенца, но влияние которых продолжается в большей или меньшей степени на протяжении всего детства и зрелом возрасте. Главная особенность параноидно-шизоидной позиции – все более сильное «расщепление» как собственной личности, так и объекта на «хорошие» и «плохие» (фрустрирующие) аспекты; интеграция между этими аспектами, поначалу низкая, со временем может вообще сойти на нет. Эта мысль была высказана Кляйн уже и ранее – так, уже в работе «Развитие одного ребенка» (1921 г.)[3]она выдвигает предположение, что в качестве защитного механизма ребенок «расщепляет» образ матери, «отщепляя» от него его «плохие» аспекты.
Клейн развивала свои идеи в духе своих великих предшественников: она полагала, что младенцы постоянно испытывают серьезное беспокойство, вызванное:
- проявлениями «инстинкта смерти» в рамках их собственной психики (фрейдовский «Танатос», противоположный «Эросу» - инстинкту жизни); кстати говоря, Кляйн оказалась одной из очень немногочисленных последователей Фрейда, кто разделял его убежденность в существовании в человеческой психике стремления к смерти);
- травмой, испытанной при рождении;
- опытом голода и отчаяния, вопреки обыденным представлениям о «золотой поре» младенчества уже накопленный на данной стадии психологического развития ребенка, в том числе и на младенческих стадиях, оказывается поистине колоссальной.
Ребенок в начале своей жизни испытывает тревоги, возникающие из:
- внутреннихисточников (инстинкт смерти, который порождает страх перед уничтожением и выступает как перворичина «тревоги преследования»);
- и внешнихисточников (опыт рождения).
Отсутствие психологического комфорта ощущается как «преследование».
Безусловно, Кляйн ни в коей мере не пытается оспорить либидинозный характер влечения младенца к матери и к такому важном для его существования «частичному объекту», как материнская грудь. Однако она, еще в большей степени чем даже Фред, постоянно акцентирует и «обратную сторону» этого влечения, сочетающую в себе компоненты тревоги, агрессии, жадности и зависти. Кляйн одной из первых убедительно продемонстрировала, насколько поверхностным и недальновидным подходом было бы не учитывать эту «обратную сторону», поскольку роль указанных компонент в психическом развитии и еще более поверхностен привычный для дофрейдовской эпохи подход, в соответствии с которым маленькие дети воспринимались исключительно как истинные «ангелочки», абсолютно не подверженные влиянию общихбессознательных импульсов, представляющих скорее наследие животной составляющей человеческой природы – и тем самым общих для всех представителей человеческого рода, в том числе и самых юных. (Для последних они имеют, пожалуй, даже особое значение, ведь в случае ребенка эти импульсы еще не подверглись в такой мере, как у взрослых, насильственному подавлению и вытеснению).
Итак, оральные импульсы младенца, направленные на грудь матери, Кляйн делит на либидинозные и агрессивно-деструктивные:
«Мы предполагаем, что всегда существует взаимодействие, хотя и в различных пропорциях, между либидинозными и агрессивными импульсами, аналогичное слиянию инстинкта жизни и инстинкта смерти. Можно считать, что периоды свободы от голода и напряжения являются оптимальным соотношением, равновесием между либидинозными и агрессивными импульсами».
С другой стороны, любое нарушение баланса между противоположными «направленностями» орального влечения. Их дисгармония ведет к той или иной степени фрустрации, по мере возрастания которой ребенок чувствует в той же мере нарастающее напряжение и стремится его снять любыми доступными средствами.
О детской жадности и зависти Кляйн рассуждает с позиций, совершенно не совпадающих с обыденным морализаторством. Автор, например, утверждает, что ребенок в своих стремлениях руководствуется в первую очередь жадностью – важнейшей из всех эмоций орального спектра, - которую стимулирует любое нарушение баланса между либидинозными и агрессивными компонентами оральных влечений. В таких случаях младенец, чтобы восстановить нарушенное равновесие, стремится захватить, поглотить, даже «уничтожить» (растворить в себе) материнскую грудь, набрасывается на нее. Это, однако, не ведет и даже не может вести к удовлетворению: чем интенсивнее проявления жадности, ее «накал», тем больше фрустрирован младенец; а возрастание степени фрустрации ведет, в свою очередь, к новому увеличению интенсивности жадности. – Так формируется своеобразный порочный круг, создающий особенные проблемы в эмоциональной жизни такой категории младенцев, которые от природы особенно предрасположены к подобному реагированию на трудные вызовы жизни.
Либидинозные и агрессивные проявления постоянно чередуются и словно бы дают новый импульс новым подобным переживаниям. Существует переменное взаимодействие между либидозными и агрессивными импульсами из-за своего рода «слияния» инстинктов жизни и смерти. Наблюдается определенное равновесие в моменты, когда младенец не испытывает психологического напряжения, и проявления однако эти периоды сменяются другими, вновь стимулирующими проявления жадности. это, опять же, может быть вызвано как внтренними, так и внешними причинами, вызывающими доминирование агрессивных импульсов.
Процесс расщепления играет важную роль в развитии детского Эго и Суперэго. Младенец расщепляет и свое Эго, и его объект и проецирует как свои чувства любви, так и чувства ненависти - соответствующие внутренним инстинктам жизни и смерти, - на отдельные аспекты материнского образа или образа материнской груди. В результате объект – мать – представлен в его фантазии в качестве «хорошей» груди (образ любящей матери, удовлетворяющей все основные потребности ребенка) и «плохой» груди (образ матери, которую, по ощущениям ребенка, преследует и ненавидит его – и, соответственно, вызывает в нем аналогичные чувства). Эти процессы тесно взаимосвязаны с процессами формирования, развития, интеграции Эго ребенка В той степени, насколько он ощущает себя удовлетворенным и любимым, он и самого себя чувствует «хорошим»; и наоборот. Это как раз и показывает в первую очередь отсутствие достаточной интеграции Эго, процессы как внутрипсихического расщепления, так и «отражение» этого расщепления по отношению к объекту – несмотря даже на то, что в сознании ребенка в первые три месяца хороший и плохой объект не могут еще полностью отличаться друг от друга.
Далее и «хорошие», и «плохие» объекты снова интроецируются, и следует цикл повторного проектирования и повторной интроекции. Важным фактором выступает здесь идеализация: позитивные переживания идеализируются и преувеличиваются в качестве защиты против страха «преследующей» груди:
«В результате получается, что грудь, в виде психического представления, ввиду того, что она удовлетворяет, оказывается любимой и ощущается как «хорошая»; поскольку же грудь является источником фрустрации, она ненавидится и ощущается как «плохая».
Это «двойное расщепление» имеет важное значение для здорового развития ребенка, поскольку оно позволяет младенцу принять и «удерживать» на достаточном уровне собственный опыт, создающий центральное ядро Эго, вокруг которого группируются затем остальные элементы личности.
«Этот сильный контраст между «хорошей» и «плохой» грудью существует во многом благодаря недостаточной интегрированности Эго и благодаря процессам расщепления внутри Эго и в отношении к объекту».
Одним из видов расщепления Эго и/или объекта является их «фрагментация», при которой они распадаются на множество элементов. Постоянная использование фрагментации в качестве психологической защиты ослабляет хрупкое не интегрированное Эго и вызывает серьезные нарушения.
В то же время автор предполагает, что даже в этот самый ранний период жизни младенца «хорошие» и «плохие» аспекты либидинозного объекта еще существуют во взаимосвязи и не воспринимаются ребенком как полностью отчужденные друг от друга.
Депрессивная позиция
Кляйн постулирует в именно в этой работе существование следующей за параноидно-шизоидной позицией – позиции депрессивной.
Фактически достижение данной позиции представляет собой «неудавшийся выход» из предшествующей ей позиции - параноидио-шизоидной. В депрессивной позиции все еще огромную роль играют процессы расщепления; однако существенное значение приобретает уже и противоположный процесс – процесс постепенной интеграции Эго.
Со временем в психической, эмоциональной и даже интеллектуальной жизни младенца происходят очень заметные изменения, которые как раз и «являются свидетельством постепенного развития Эго. Неуклонно развиваются сознательность, интеграция, интеллектуальные способности, отношения к окружающему миру и другие функции Эго. В то же время прогрессирует сексуальная организация ребенка; усиливаются уретральные, анальные и генитальные тенденции, хотя оральные импульсы и желания все еще остаются доминирующими. Имеется таким образом слияние различных источников либидо и агрессии, окрашивающее эмоциональную жизнь ребенка и приводящее в действие различные новые ситуации тревоги; сфера фантазий расширяется, они становятся более сложными и дифференцированными, соответственно наблюдаются и важные изменения в природе защит».
Депрессивная позиция впервые или особенно ярко проявляется, как правило, к середине первого года жизни. (Хотя сама Кляйн подчеркивает, что «оценка продолжительности стадий развития может быть только приблизительной, поскольку существуют огромные индивидуальные различия».) Эта позиция, конечно, подвергается неоднократному пересмотру и уточнению на протяжении раннего детства и затем, периодически, на протяжении всей жизни.
Центральный механизм депрессивной позиции - реализация негативных чувств и фантазии об «образцовом» любимом объекте (матери). Если ранее, в рамках параноидно-шизоидной позиции, эти чувства ощущались как направленные на два отдельных и независимых друг от друга «частичных объекта» – любимый идеал и фрустрирующий, ненавистный объект, - в депрессивной позиции происходит наконец некоторая интеграция этих чувств, и именно на этой основе развивается и относительная интеграция Эго как целостного образования.
По мере того как интроецированные образы «плохих» и «хороших» объектов сближаются, а степень их противоположности и противопоставленности друг другу снижается. Однако этот процесс сопровождается резким усилением антагонизма мжду чувствами самого ребенка, направленными на объект, - между любовью и ненавистью, страхом и чувством защищенности и удовлетворенности и пр. Потому в депрессивной позиции не следует видеть некий благожелательный исход развития внутренних конфликтов, свойственных параноидно-шизоидной позиции: депрессивная позиция означает лишь разворачивание и развитие этих конфликтов в новом направлении.
«Процессы синтеза действуют во всей сфере внешних и внутренних объектных отношений, они охватывают контрастирующие аспекты интернализованных объектов (раннее Супер-Эго), с одной стороны, и внешние объекты, с другой. Эго также стремится ослабить противоречия между внутренним и внешним миром, или, скорее, противоречия между внутренними и внешними образами».
Поскольку и этот вновь наметившийся «синтетизм» находит свои проявления как в восприятии ребенком внешнего мира, так и в интропсихической сфере ребенка, то и прежде «фрагментированные» части Эго оказываются вовлеченными в процесс интеграции. «сцепленности», единения, все большей взаимосогласованности. Отсюда и всемерное усиление напряженности конфликта, уже заложенного на предыдущей стадии, - конфликта между любовью к определенному объекту и ненавистью к нему же. Теперь этот конфликт, как пишет Кляйн, «дает о себе знать в полную силу».
Однако влияние на ребенка его собственных депрессивных тревожных эмоций, а также чувства вины в связи с этим не уменьшается – он только принимает иную форму, более соответствующую новым реалиям. Отныне амбивалентное отношение становится характерным не столько для самоотношения, но и особенно для взаимодействия с внешними объектами, которые младенец начинает также воспринимать уже как целостные. Он уже не обособляет «хорошую» мать или ее грудь от «плохой», он воспринимает ее как нечто целое и внутренне единое, поэтому любовь и ненависть все больше сливаются и смешиваются в его отношении к ней.
Агрессивные и деструктивные влечения на данной стадии снижают свою интенсивность, зато они все больше осознаются самим ребенком. Ему самому представляется, что именно теперь они обретают настоящую опасность для его взаимоотношений с любимым объектом, угрожая даже его утерей. и потому, хотя жадность продолжает играть важную роль, в целом ее значение меняется: сам ребенок осознает жадность и связанные с ней агрессивные импульсы как нечто опасное в первую очередь для него самого, для его душевного спокойствия. Младенец, таким образом, учится подавлять и вытеснять прежде неконтролируемые деструктивные импульсы.
Помимо расщепления, в качестве психической защиты младенца от фрустрирующих факторов, согласно концепции Кляйн, выступают также такие механизмы, как «отрицание», «всемогущество», «контроль над внутренними и внешними объектами». Эти виды психологических защит также обретают особое значение именно в период депрессивной позиции, помогая ребенку справляться с чувством вины, вызванным его амбивалентным отношением к любимым объектам. В то же время и эти защиты также «претерпевают определенные изменения в связи с развитием процессов интеграции и синтеза, т. е. становятся менее экстремальными и более соответствуют возросшей способности Эго встречаться лицом к лицу с психической реальностью».
Итак, мы можем сделать следующие выводы. Важнейшим объектом рассмотрения для Мелани Кляйн в ее статье «Некоторые теоретические выводы об эмоциональной жизни младенца» выступает формирование объектных отношений на ранних стадиях психоэмоционального развития ребенка. Здесь она развивает уже разрабатываемое ею ранее понятие «параноидно-шизоидная позиция», а также вводи новое понятие – позиция !депрессивная».
Использованная литература
- Кляйн М.Некоторые теоретические выводы относительно эмоциональной жизни младенца // Кляйн М. Психоаналитические труды: в 7 томах. — Т. 5. — Ижевск: ERGO, 2007.
- Кляйн М. Развитие одного ребенка // Кляйн М. Психоаналитические труды: в 7 томах. — Т. I. — Ижевск: ERGO, 2008.
- Тулупова О.В. Основные подходы к изучению детско-родительских отношений в зарубежной психолого-педагогической литературе // Перспективы науки. - 2014. - № 1 (52).
Описанные выше этапы интеграции и синтеза приводят к возрастанию способности Эго осознавать усиливающуюся конфликтность психической реальности. Тревога, связанная с переведенной во внутренний план матерью, которая в восприятии ребенка является ранимой, повреждаемой, подверженной опасности уничтожения или уже уничтоженной и утраченной навсегда, приводит к усилению идентификации с поврежденным объектом. Идентификация укрепляет как стремление к репарации, так и попытки Эго подавить агрессивные импульсы младенца. (источник: https://www.psychol-ok.ru/lib/klein/rvp/rvp_06.html )
Проистекающая из этого депрессивная тревога и чувство вины отличаются не только количественно; но и качественно, теперь амбивалентность переживается преимущественно по отношению к целым объектам. Любовь и ненависть сближаются еще больше, и теперь «хорошая» и «плохая» грудь, «хорошая» и «плохая» мать уже не могут быть обособлены в той мере, в какой это было на более ранних стадиях. Несмотря на то, что сила деструктивных импульсов ослабевает, у младенца все еще остается ощущение, что они представляют большую опасность для любимого им объекта, теперь воспринимаемого как личность. Жадность и защиты против нее играют значительную роль на этой стадии вследствие того, что тревога, связанная с невосполнимой утратой любимого и необходимого объекта, склонна увеличивать жадность. Жадность однако ощущается как неконтролируемая, деструктивная и угрожающая внутренним и внешним объектам, к которым ребенок испытывает любовь. Эго, следовательно, все больше подавляет инстинктивные желания (источник: https://www.psychol-ok.ru/lib/klein/rvp/rvp_06.html ) стремится и с завистью портить добрые вещи в матери,
Такая жадность и зависть, настаивала она, начинается не с зависти от пениса отца как символ самооценки, как утверждал Фрейд. Это начинается с зависти материнской груди. Она согласилась с Карен Хорни, что и мальчики, и девочки завидуют груди. (67)
Ссылки
1.Тулупова О.В. Основные подходы к изучению детско-родительских отношений в зарубежной психолого-педагогической литературе // Перспективы науки. - 2014. - № 1 (52). - С. 161.
2.Кляйн М.Некоторые теоретические выводы относительно эмоциональной жизни младенца // Кляйн М. Психоаналитические труды: в 7 томах. — Т. 5. — Ижевск: ERGO, 2007.
3.Кляйн М. Развитие одного ребенка // Кляйн М. Психоаналитические труды: в 7 томах. — Т. I. — Ижевск: ERGO, 2008.