Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского
Ситуации психотравматизации в результате утраты, разрыва, предательства относятся к числу наиболее распространенных в практике консультирования. Потребность быть принятым, ценимым, любимым, чувствовать опору и, главное, доверие, безусловно, была и остается центральной в человеческой жизни. И, хотя вряд ли можно измерить интенсивность боли и душевных страданий, которые переживает человек в случае утраты, потери партнера или его предательства, каждая из этих ситуаций, несомненно, обладает своей спецификой. В научной психологии устоявшимися терминами для описания аналогичных состояний являются "утрата" и "горевание", которые, однако, не позволяют отразить качество переживаний и реагирования, обусловленное как особенностями ситуации травмы, так и смыслом, приписываемым ей человеком.
С нашей точки зрения, среди множества вариантов разрыва интимно-личностных отношений можно выделить такие как разочарование, предательство (измена), безвозвратная потеря (смерть), поругание. Введение термина «поругание» представляется нам обоснованным по двум причинам. С одной стороны, он характеризует саму ситуацию (оскорбления, нанесенные партнером), а, с другой, - глубину душевной травмы, связанной с тем, что слова и действия партнера затрагивают базовые экзистенциальные ценности отвергнутого, что часто описывается клиентом как кощунство, надругательство над самым святым. Если при утрате, вызванной смертью партнера, человек проходит через стадии горевания, но в ходе этой трансформации чувство любви к ушедшему не искажается, прошлое оценивается как дар судьбы, то в случаях манипулирования, лжи, оскорблений любовь оказывается поруганной, и это требует особой непростой работы души по совладанию с попранным чувством#.
В отечественной психологии данная проблематика пока не получила широкого распространения. Л. Я. Гозман, автор монографии «Психология эмоциональных отношений» в рамках психологического анализа любви рассматривает и проблему распада эмоциональных отношений, однако описывает ее с диадических позиций, причем без учета специфики разрыва [1].
Последствия этой травмы могут быть очень глубокими. Мы встречались со случаями, когда отвержение, оскорбление любимым, приводило к стойкой социофобии, сопровождавшейся булимией (девушка полгода отказывалась выходить из дома, считая себя уродкой, после слов бросившего ее молодого человека, что она «прыщавая толстуха»); к пятнадцатилетнему периоду невозможности знакомства с мужчинами после того, как любимый разорвал отношения с 18-летней девушкой, добившись от нее сексуальной близости, после чего осудил за то, что она отдалась ему до свадьбы, оценив при этом как порочную женщину.
Результатом поруганной любви становится резкое снижение самопринятия, когда, оценивая себя в самой значимой системе координат («Я в глазах любимого»), человек начинает верить в свою никчемность («Да что ты из себя представляешь!», «Да кому ты нужна!», «Да за что, собственно, тебя ценить!»); ищет и находит доказательства собственной вины в уходе партнера, которая, как правило, генерализируется в чрезмерных требованиях и долженствованиях в отношении себя («если бы я была - хорошей женой /матерью/ любовницей/, соглашалась на анальный секс и т.п. - он бы не ушел»); переносит на свою собственную личность весь комплекс чувств к утраченному объекту, где совмещаются любовь и ненависть, надежда и отчаяние. При этом постоянные внутренние вопросы «за что?» сталкивают отвергнутого в позицию жертвы. Долгосрочные последствия этой травмы могут проявиться в сформированном стойком недоверии к другим людям, себе, миру в целом.
В этих случаях мишени психокоррекционной работы определяются разными факторами, однако общим правилом для многих психотерапевтических подходов является обеспечение условий для проявления "живых" эмоциональных переживаний для их исследования и постепенного изменения в процессе терапии. В этой связи важными моментами являются как острота травмы, так и степень рефлексивности клиента, специфика его психологических защит. При привычной интеллектуализации и рационализации, которые свойственны в первую очередь многим клиентам с высшим образованием (особенно тем, кто уже имеет опыт когнитивной терапии или транзактного анализа), особую важность приобретает «разрешение», приглашение к выражению этих нелицеприятных, разрушительных и иррациональных аспектов личности клиента, от одержимости которыми он старается освободиться, блокируя, мумифицируя их в своем интеллекте. На приеме такая клиентка, несмотря на остроту травмы, может быть внешне спокойной и «радует» консультанта умными психологичными интерпретациями случившегося («Это стало хорошим уроком», «Я благодарна ему за..»). Однако на вопрос о том, плакала ли она после того, как произошел разрыв и отвержение, мы получаем отрицательный ответ.
Одним из проверенных и обладающих высоким терапевтическим потенциалом инструментов в этих случаях является метафора [2]. Наряду с такими приемами как выделение субличностей, разворачивание их диалога, нам представляется полезным использовать технику Р. Дилтса «Символический цикл изменения убеждений» [3], в частности, в силу того, что ее применение представляется безопасным клиенту, избегающему соприкосновения с ящиком Пандоры своих чувств, поскольку с его точки зрения он остается на привычном когнитивном поле.
В ходе предварительной беседы мы исследуем, какие выводы клиент сделал о себе в ходе данных отношений (например, «я жива, я открыта для любви» (в начале отношений); «чтобы быть счастливой, надо заслужить это», «мужчинам нельзя доверять»). Затем клиент подбирает символы, образы, персонажи для травмирующего (отрицательного) убеждения и положительного, устои которого подорваны в результате отвержения, иногда прямого оскорбления партнером, а также для каждой из стадий цикла смены убеждений (желание верить, готовность верить, открытость для сомнений, музей старых убеждений) и для позиции веры (глубокого доверия, находящегося за границами любых убеждений) с тем, чтобы затем интегрировать выбранные метафоры в создаваемой истории.
Важным моментом в этой технике является поиск ресурса в позиции, обозначающей отрицательное убеждение, поскольку последнее является проявлением психологических защит (клиент может сообщать об особом комфортном состоянии устойчивости в этой позиции). Для этих целей Р. Дилтс предлагает выбрать наставников, способных поддержать, защитить клиента (словесно или символически), помочь оспорить ограничивающее убеждение. Другим приемом является перевод клиента в позицию «Веры» с получением физического (кинестетические ощущения) и метафорического ресурса.
С нашей точки зрения, большое значение в данной технике имеют также позиции «открытость сомнениям» и «музей старых убеждений». В первом случае клиенту необходимо вспомнить реальные ситуации, когда он начал сомневаться в убеждении, в которое верил в течение долгого времени. Наша задача здесь состоит в том, чтобы, объясняя суть задания, подчеркнуть, что такие моменты связаны с ростом личности, что человек может ориентироваться на старое убеждение, одновременно понимая его условность. Что, как правило, отказываясь в какой-то момент от старого убеждения и выбирая новое, он проявляет свою зрелость, и этот выбор составляет необходимое условие процесса взросления.
В следующей позиции - «музей старых убеждений», где требуется вспомнить что-то, во что мы верили раньше, а теперь не верим - важно сделать акцент на том, что все прошлые убеждения были в свое время полезными ориентирами, предписаниями, пока мы еще не обладали знаниями, умениями, способностями, чтобы творчески, гибко, разумным способом решать встающие перед нами задачи (примером является строгий запрет маленьким детям включать электрические приборы). Но по мере того, как мы становимся старше, опытнее, мудрее, мы можем отказаться от этих жестких ориентиров, потому что уже обладаем необходимыми способностями и навыками. И более того, мы можем совершенно осознанно способствовать закреплению у наших собственных детей убеждений, которые давно устарели для нас, с тем, чтобы, когда дети вырастут, помочь им освободиться от тех предписаний, как только они станут к этому готовы.
Во время создания истории (завершающий этап техники) клиент может не помнить, что именно символизируют созданные им образы и персонажи. Тем не менее, в развертываемом сюжете можно выделить признаки, свидетельствующие о произошедшей трансформации. К ним относятся смена противостояния персонажей, олицетворяющих конфронтирующие убеждения, на их взаимодействие; преодолевающее (героическое) поведение главных действующих лиц; нахождение позитивного применения карающим способностям отрицательных персонажей; преобладание сильных положительных образов к концу рассказа и т. п. Хотелось бы особо подчеркнуть, что в случае недостаточной готовности нашего клиента к интеграции мы избегаем любого рода подсказок, ассоциаций, наводок, предложений собственных вариантов рассказа, какими бы красивыми и «терапевтичными» они не казались.
Как и другие психотерапевтические приемы, основанные на использовании метафоры, техника Р. Дилтса служит для снижения сопротивления клиента, помогает идентификации кажущихся противоположными с его точки зрения состояний, создает условия для изменения деструктивного и укрепления положительного взгляда на мир и на себя, усиления собственных ресурсов, способствует созданию контекста, преодолевающего внутреннюю оппозицию и самоосуждение, связанные с переживанием унижения, безвыходности и стагнации.
Важным итогом психокоррекционной работы может стать то, что после завершения истории на вопрос о чувствах клиент ответит, что он хочет вернуть партнера и утраченные отношения. Именно это искреннее признание и выраженная в слезах боль будут свидетельством работы души, постепенно оттаивающей, чтобы встретить и принять новую любовь.
Литература
1. Гозман Л. Я. Психология эмоциональных отношений. – Изд-во МГУ, 1987.
2. Карловская Н. Н., Грушко Н. В. Использование метафоры в краткосрочной групповой психокоррекции. - Психотерапия, 2009, С. 32-35.
3. Дилтс Р. Стратегии гениев. Т. 3. Зигмунд Фрейд, Леонардо да Винчи, Никола Тесла - М.: Независимая фирма "Класс", 1998.