Prof. Dr. Daniel Rancour-Laferrierre
«Observations on Psychoanalysis in Contemporary Russia»
University of California - Davis
Published in journal: Clio's Psyche
(Understanding of «Why» of Culture, Current Events, History and Society)
Vol. 13, # 4' 2007, pp. 201-204.
Проф. Д-р Даниел Ранкур-Лаферрье
«Наблюдения о психоанализе в современной России»
Университет Калифорния – Дэвис
Опубликовано в журнале «Clio's Psyche», том 13, № 4' 2007, стр. 201-204.
(перевод с англ. - О.Лежниной)
Психоанализ пришел в Россию рано. К 1914 году практически все, что опубликовал Фрейд, было доступно в русском переводе. Российские психиатры устанавливали контакты с аналитиками на Западе, использовали психоаналитические методы терапии, организовывали семинары по психоанализу, публиковали статьи на психоаналитические темы и т.д. Первая мировая война, большевистский переворот, затем гражданская война прервали, разумеется, этот процесс, но в первое десятилетие Советской власти психоанализ продолжал существовать; сохранялась возможность обсуждать значимость «фрейдизма» в идеологическом контексте главенствующего марксизма. Однако, к тому времени, как Сталин в 1930-х годах обрел власть диктатора, было уже небезопасно практиковать психоанализ как терапию, открыто обсуждать его как теорию в рамках психологии или публиковать работы, в которых психоаналитическая теория применяется к литературе, культуре, истории, политике и другим сферам. Психоанализ был, по сути, уничтожен и появился вновь лишь в конце Советского периода, с приходом гласности.
К тому времени, как Советский Союз распался в 1991 году, уже формировались психоаналитические группы, начали появляться психоаналитические публикации, и расширялись контакты с западными психоаналитиками. На этой ранней стадии самой значимой организацией была Российская Психоаналитическая Ассоциация в Москве, возглавляемая покойным Ароном Белкиным, психиатром и эндокринологом, который работал с пациентами, прошедшими операцию по смене пола. Краеугольным камнем в истории нового российского психоанализа была публикация Белкиным первого выпуска журнала «Российский психоаналитический вестник» в 1991 году, в котором – среди прочих статей – были работы по самообману, эксгибиционизму и репрессиям психоанализа при Сталине. Психоанализ постепенно становился модным в России бурных 1990-х – настолько, что Российское правительство во главе с Президентом Борисом Ельциным издало в 1996 году официальный указ о поддержке развития психоанализа в России.
Это слишком упрощенный взгляд на долгую и сложную историю психоанализа в России двадцатого столетия, и читатель может сам найти различные источники, в которых содержится более подробная и точная информация (лучший из них – двухтомник из 1700 страниц под редакцией Виктора Овчаренко и Валерия Лебина «Антология Российского Психоанализа», Москва, 1999). Я же здесь лишь пытаюсь рассказать о некоторых событиях последних лет и поделиться своими личными размышлениями о развитии психоанализа в России. Хотя я по образованию не клинический психоаналитик, а славист, тем не менее, я на протяжении 35 лет изучал Россию и россиян с психоаналитической точки зрения. Я читал лекции (на русском языке) в различных психоаналитических институтах Москвы и Санкт-Петербурга, публиковал статьи и книги на английском и в русском переводе на разные психоаналитические темы и нахожусь в контакте с рядом российских психоаналитиков.
Самая крупная организация в России сегодня – это Национальная Федерация Психоанализа, сформированная в 1998 году как «зонтичная» организация для ряда других, растущих в числе и в количестве членов. В настоящее время в ней состоит более 300 индивидуальных членов, прошедших тренинг, «от Норильска до Краснодара и от Калининграда до Владивостока» - цитируя письмо Михаила Решетникова от 7 ноября 2006 года (в тех случаях, когда я привожу коммуникацию российских корреспондентов на английском, я исправляю английскую грамматику; все переводы с русского сделал я сам).
Решетников – Президент Национальной Федерации Психоанализа, а также директор Восточно-Европейского Института Психоанализа в Петербурге. Многие, если не большинство, практикующих в России аналитиков прошли обучение в этом институте. С 1991 года Решетников организовал три международные психоаналитические конференции в Санкт-Петербурге, и с 2002 года он выпускает по два номера в год журнала «Вестник психоанализа» со статьями российских и западных аналитиков на самые разные темы, такие как: классическое исследование депрессии у Фрейда, Абрахама и Кляйн; отношение психотерапии к психофармакологии; проблема личностной идентичности; символизм сновидений; аналитическая супервизия по электронной почте; Ислам и терроризм; отношения Сабины Шпильрейн с Карлом Юнгом; сопротивление в детском анализе; ребенок как зеркало депрессивной матери; современное состояние психоанализа в Италии; лечение пограничных пациентов; и многие другие интересные темы (это лишь случайная выборка из одного среди многих психоаналитических журналов различного академического качества, которые спорадически публиковались в пост-советский период).
Дополнительную информацию о построенной Решетниковым психоаналитической империи можно обнаружить на сайте www.oedipus.ru. Там есть много дискуссионных групп на русском языке и еще один очень интересный сайт, посвященный «гуманитарным стратегиям антитеррора» и проблемам переговоров с террористами. Наконец, для тех, кто посещает Петербург: расположенный в Восточно-Европейском Институте Психоанализа Музей Сновидений Зигмунда Фрейда, созданный Виктором Мазиным, несомненно стоит того, чтобы его посмотреть.
Следует отметить, что российские психоаналитики не следуют классическим школам психоанализа первой половины двадцатого столетия в своей клинической или теоретической работе. Здесь наблюдается широкое разнообразие. Например, некоторые интересуются психологией самости Когута. В октябре 2004 года я участвовал в одном из «Психоаналитических четвергов» в клинике на Старом Арбате в Москве и услышал великолепный доклад Ольги Мурзиной по когутианской теории. Московский аналитик Валерий Лебин недавно опубликовал двухтомную энциклопедию на русском, озаглавленную «Постклассический психоанализ: энциклопедия» (Москва, 2006). Психобиография и психоистория также интересуют специалистов в России, об этом можно судить по доступности публикаций таких авторов, как Эрик Эриксон, Анна Гейфман и Ллойд де Мос в книжных магазинах и по российским аналогам сайта amazon.com (однако, стоит заметить, что поиск в Google на кириллице слова «психоистория» дает только 9 420 запросов по сравнению с 1 330 000 запросов слова «психоанализ»). Есть в России и лаканианские аналитики. Один из них, Дмитрий Ольшанский, любезно предоставил мне следующую информацию: «в Санкт-Петербурге у нас сейчас есть две группы (фрейдовская и лакановская), которые работают с оригинальными текстами и две клинические группы, которые проводят исследования психоза и jouissance (см. http:// freud.ru и http:// freudien.ru (на русском и на французском) по информации о сессиях Bureau Russe du Champ Freudienne).
Одна из проблем, с которыми сталкивается развитие психоанализа в современной России – это языковой доступ к западному психоанализу. С одной стороны, практически никто из зарубежных аналитиков не говорит по-русски. С другой стороны, большинство образованных россиян говорят только на родном языке. Это означает, что для большинства россиян, которые хотят изучать психоанализ и развивать свою психоаналитическую практику по западным клиническим стандартам, необходим переводчик. Можно себе представить, насколько сложно в таких обстоятельствах использовать свободные ассоциации (мы помним, что знаменитый Человек-Волк, российский аристократ Сергей Панкеев, по крайней мере, знал немецкий язык достаточно хорошо, чтобы проходить анализ у Фрейда в Германии).
Однако, некоторые россияне смогли пройти анализ на Западе без переводчика. Например, Лола Комарова, Президент Московского Психоаналитического Общества, достаточно хорошо говорит по-английски (судя по моим беседам с ней в 1990-х). На веб-сайте Психоаналитического Института для Восточной Европы Han Groen-Prakken (совместный проект Международной Психоаналитической Ассоциации (IPA – не путать с психоисторической ассоциацией с той же аббревиатурой) и Европейской Психоаналитической Федерации) есть один американский психоаналитик - Гари Голдсмит из Бруклина, Массачусетс – который сообщил мне, что говорит по-русски и участвовал в тренинге российских аналитиков. Однако, по большей части аналитический тренинг с участием западных аналитиков предполагает наличие переводчиков. Например, Харольд Стерн (аналитик из Национальной Психологической Ассоциации для Психоанализа, Нью-Йорк) пишет: «Я профессор, посещающий институт доктора Решетникова два-три раза в год в течение недели ежегодно. Я провожу тренинговый анализ, супервизии и лекции – все это на английском с переводчиком» (письмо от 13 ноября 2006 года).
Членство в IPA редко среди российских аналитиков. В октябре 2002 года я участвовал в круглом столе, где обсуждалось членство в IPA, в Институте Клинического и Прикладного Психоанализа в Москве у Екатерины Белокосовой. Во время дискуссии несколько раз звучал термин «комплекс неполноценности». Эта тема вызывает споры среди российских аналитиков. Дмитрий Ольшанский пишет: «IPA, похоже, использует академический и медицинский дискурс вместо психоаналитического дискурса: кажется, это весьма догматическая организация. Поэтому большинство российских аналитиков, которые могли бы вступить в IPA, отвергли эту возможность» (письмо от 7 ноября 2007 г.). Когда я спросил об этом Михаила Решетникова, он ответил: «Индивидуальные члены IPA есть в Москве (я полагаю, 10-15-20 человек) и в Петербурге (4-6 человек), но каждый из них считает себя лучшим, и они не могут объединиться. Когда они завершили свой тренинг на Западе, каждый создал собственную группу. Они не контактируют с нами, поскольку мы «самодельные» аналитики (по их мнению, в любом случае «плохие», без обсуждения). Я их иногда встречаю на собраниях или конференциях: они, как говорится, «раздуваются от гордости» (в России мы это называем «типичный IPA»: «Сперва иди на кушетку, и только ко мне, и только 4 раза в неделю, а через 5-7 лет я, возможно, и стану говорить с тобой о психоанализе»). Я уверен, что они сами придерживаются иного мнения, но для этого Вам нужно спросить их» (письмо от 7 ноября 2006 года).
Ощутив, что здесь есть некая проблема, я попробовал выйти на контакт с офисом IPA в Лондоне и получил информацию, что в России 18 «непосредственных членов» IPA (письмо от 21 ноября 2006 года). Я также отправил комментарии Решетникова некоторым из «непосредственных членов», чтобы получить их точку зрения. Однако, ответил только один из них. Это Павел Качалов, который проходил тренинг в Психоаналитическом Институте в Париже, автор словаря психоаналитических терминов на нескольких языках и в настоящее время директор Исследовательского Института Психоанализа в Москве. Он ответил: «Сэр, ваши спекуляции о русской душе уже заставили меня думать, что ваш способ продажи собственной статьи очень НЕГАТИВЕН для моей страны и ее народа. Данное Ваше письмо – это смесь угроз и шантажа. Я не имел чести быть знакомым с Вами и не желаю этого» (письмо от 8 декабря 2006 года).
Доктор Качалов говорит здесь, возможно, помимо провокативных утверждений Решетникова, о моем исследовании России и россиян, которое было опубликовано в русском переводе и вызвало некоторое недовольство российских читателей. Например, в работе «Рабская душа России» (NYU Press, 1995) я отмечал моральный мазохизм, широко распространенный среди российских литературных героев, в ритуальных практиках православной церкви, в русском фольклоре, в основных исторических событиях, в традиционном российском коллективизме и т.д. В работе «Радость всех скорбящих: иконы Богоматери в России» (Москва, двуязычное издание, 2005) я фокусировал внимание на националистическом использовании объектов, изначально предназначенных для духовных целей. Возможно, меня не оправдает и то, что выражение «рабская душа» я позаимствовал у еврейского диссидента Василия Гроссмана. Любопытно также, что организация-наследник Российской Психоаналитической Ассоциации Арона Белкина, все еще расположенная на Старом Арбате в Москве, теперь называется Русское Психоаналитическое Общество (см. http://www.rps-arbat.ru/f0htm). Это тонкое лингвистическое изменение – от прилагательного, обозначающего граждан России вообще, к прилагательному, обозначающему только этнических русских – находится в соответствии с тенденциями этнонационализма и авторитаритаризма, которые сейчас получают распространение, отчасти в результате действий администрации Президента России Владимира Путина.
Клинический психоанализ улучшил жизни многих россиян – и русских – в пост-советский период. Многие рассказывали мне о том, что они получили, пройдя анализ. Многие, хотя и не все, российские аналитики, у которых была возможность пройти тренинг на Западе, являются вполне компетентными терапевтами. Однако, в том, что касается психоаналитических исследований, картина менее радужная. Я не знаю ни одного вклада в психоаналитическую теорию, который шел бы из России (если мы не будем учитывать теорию инстинкта смерти у Фрейда, которая, как считают некоторые историки, взята из работ российского аналитика Сабины Шпильрейн). Многие из современных психоаналитических публикаций в России (статьи, книги) были бы не приняты западными академическими кругами. Однако, есть и исключения, например, приводившиеся ранее работы Валерия Лебина и недавнее исследование романа Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки» петербургского автора Никиты Благовещенского («Случай Вени Е.», Петербург, 2006).
Для развития психоанализа в России потенциал есть. Но я опасаюсь, что лингвистические барьеры, неадекватная клиническая подготовка, научные исследования на уровне ниже стандартного, междоусобицы, бесконечное создание и распад психоаналитических групп и недавно – заморозки на политической сцене, могут затормозить развитие психоанализа в России. На эту тему можно сказать гораздо больше, поскольку здесь я лишь коснулся поверхности объемного архива материалов о российском психоанализе, которые накопились у меня за последние 15 лет.