Главная > Тексты > Решетников М.М. Переговорный процесс

Решетников М.М. Переговорный процесс

Если рассматривать две последних трагедии: бесланскую и норд-остовскую, то складывается впечатление, что переговорный процесс шел не слишком успешно в обоих случаях. Что характерно, кандидатуры переговорщиков от имени федерального центра «определяли» сами террористы, предлагая людей преимущественно известных, но, безусловно, исходя не только из доверия к ним...

Можно предполагать, что недостаточная продуктивность таких переговоров была не только в невыполнимости большинства требований террористов, но и в отсутствии специальных навыков у лиц, волей случая призванных проводить данный процесс. Не ставя под сомнение профессиональные качества специалистов спецслужб и тех, кто всегда присутствует «за кулисами» таких переговоров, заметим, тем не менее, что остается впечатление – здесь требуется некоторый анализ и более серьезный подход.

Задач у переговорщика много, но одна из главных – нередко ускользает, а именно: осуществлять переговоры на как можно более низком эмоциональном уровне и не провоцировать негативных и непредсказуемых реакций у террористов. И уже затем – стараться получить как можно больше сведений, чтобы использовать их для возможного освобождения заложников (или контртеррористической операции), хотя это уже в значительной степени задача спецслужб, а не самого переговорщика.

Надо учитывать, что лица, которые встали на путь террора, имеют особую психику, а прошедшие через несколько подобных акций – тем более. Их специфические черты характера, сближают их с пациентами с тяжелыми нарушениями психики, в частности: «стирание границ между реальностью и фантазией», «ограниченная способность понимать и принимать доводы тех, кто мыслит иначе», «религиозное обрамление» идей борьбы», доходящее до степени мономании, садомазохистические тенденции и т.д. Но, в отличие от тяжелых пациентов, нередко не способных даже минимально адаптироваться в социуме, террорист может проявить значительные усилия для достижения своих целей, демонстрируя чудовищные упорство, изворотливость, интуицию, подозрительность и сообразительность. Более того, он обычно особенно хорошо адаптирован именно к ситуации витальной угрозы, вооруженной борьбы и опасности (и в некотором смысле – опьянен этой ситуацией).

Поэтому специалисты, которые могут вступать в адекватный контакт с террористами, должны иметь подготовку и в психологии, и в психиатрии, но еще больше они нуждаются в навыках ведения беседы с тяжело нарушенными пациентами, то есть – речь идет о психотерапевтах, работающих с пациентами психотического уровня. Еще одно примечание: постоянно работающими с такими пациентами, на протяжении многих лет, так как эти навыки требуют не только специальной (также - многолетней) подготовки, но и систематической тренировки.

Главная задача такого специалиста, безусловно, спасение заложников, и одновременно – психологическая помощь всем (включая террористов). Возможно, последний тезис вызовет у читателя всплеск негативных эмоций. Однако стоит посмотреть на проблему трезво и прагматически: возможно, ужасный исход бесланской трагедии связан, в том числе с тем, что у террористов не выдержали нервы (это одна из официальных версий). Как они не бесчеловечны, они все же остаются людьми, и подвержены в значительной степени той же динамике состояния, поведения и деятельности, которые нами были описаны для лиц, оказавшихся в экстремальной ситуации с витальной угрозой.

Естественно, встает непростой вопрос, где найти таких специалистов? Прежде всего, в клинических учреждениях, как базовых структурах. А уже в последующем потребуется их специальная подготовка и систематическая переподготовка.