Главная > Тексты > Сахновская О.С. «Современные психоанализы» в формирующемся психоаналитическом пространстве

Сахновская О.С. «Современные психоанализы» в формирующемся психоаналитическом пространстве

Путь развития психоанализа в нашей стране имеет как общие черты, так и существенные различия с таковым в других странах. Из проб и ошибок, неудач и счастливых исцелений развился классический психоанализ, получил признание, оброс институтами, традициями. Лишь затем, когда он уже значительно повзрослел, почти через пол века началось его деление на школы, развитие многочисленных, часто абсолютно противоречащих друг другу концепций. Это привело к тому, что возникла проблема непонимания между приверженцами различных направлений. Дж. Рубин описывает опыт участия в семинаре, где присутствовали представители классического психоанализа, эгопсихологии, теории объектных отношений и интерперсонального психоанализа. На семинаре обсуждался единственный клинический случай. Автор отмечает, что оценка работы аналитика варьировалась в диапазоне от абсолютно позитивной до абсолютно негативной. Это объясняется тем, что «каждый из участников не просто имел свое видение работы, но рассматривал собственную перспективу как естественную и универсальную, т. е. соответствующую реальности, которую данный исследователь непосредственно увидел и передал» (2). Однако в каждом направлении психоанализа существуют авторитеты, мнение которых важно аналитикам вне зависимости от их теоретической принадлежности; проводятся конференции, на которых присутствуют специалисты прошедшие многолетнее обучение, имеющие признанные тем или иным международным сообществом заслуги. Это создает среду для идентификации, возможность профессионального роста и творческого развития для начинающих специалистов. Преемственность в передаче психоаналитических знаний является существенным фактором обучения в данной области.
В Россию психоанализ ворвался во всем многообразии теорий. Это дало возможность сравнивать, оценивать и выбирать, но и породило ряд проблем.
Очевидно, что психоанализ претерпевает изменения, не только развивая теорию, но и следуя за нуждами пациентов, расширяет свои границы для пациентов с более тяжелой патологией, нежели невротическая; меняет длительность, сужая цели и фокусируясь на симптоме; снижает частоту, следуя ускоряющемуся ритму жизни. Возникают «современные психоанализы». Я не берусь их исследовать или анализировать, а хочу остановиться лишь на том, как я вижу отражение этого процесса в нашем сообществе — в формирующемся аналитическом пространстве.
В процессе работы терапевты испытывают много неприятных переживаний: тревогу, недовольство собой, страх за пациента, ощущение собственной некомпетентности и стыд за него, и многое другое. Эти чувства не являются прерогативой лишь начинающих специалистов, но в той или иной степени присущи аналитикам на протяжении долгих лет, от этих чувств они пытаются избавиться различными путями. Неуютность от пребывания в достаточно жестких аналитических рамках, требующих постоянного самоконтроля и самоанализа, технические ошибки, неисследованные особенности собственной личности становятся иным, продиктованным уже не потребностями пациентов, но нуждами самих терапевтов, мотивом для завоевания новых территорий, на которых можно быть первыми и избавленными от сравнений. Тревога, сопутствующая нашей профессии, неприятное напряжение Суперэго, когда мы делаем что­то, идущее в разрез с профессиональными идеалами могут нивелироваться изменением правил. Предлагаю исследовать эту тему с точки зрения известной концепции хорошего часа. Санделл, развивая ее, вводит понятие плохого часа, характеризующегося теми же качествами, но с противоположным знаком. Иногда мы чувствуем себя удовлетворенными и даже гордыми ведением сессии, иногда довольно фрустрированными, плохими терапевтами. Это может соответствовать или не соответствовать реальности, но полагается терапевтом как критерий успешности работы и, следовательно, того, что он собирается делать или не делать с пациентом, а это, в свою очередь, зависит от вида терапии, школы терапевта, его тренинга и опыта, характера и индивидуальности. Думаю, что большая часть причин, побуждающих вносить свои изменения в технику анализирования и не базирующихся на исследовании потребностей пациентов, сводятся к этому алгоритму создания комфорта во внутреннем мире аналитика. Именно здесь и начинается использование пациента.
Я бы хотела остановиться на тех аспектах использования пациента, которые связаны с недостаточным вниманием терапевта к своему бессознательному и с понятием перехода аналитических границ. Эти проблемы стали предметом обсуждения достаточно давно, но актуальны и по сей день, т. к. их источник заключен в наших человеческих особенностях. Итак, в процессе своей работы терапевт испытывает много негативных эмоций, от которых, как и большинство людей, стремиться избавиться. Их можно подразделить на две группы: первая связана с сопротивлением пациента, а вторая — с контрансфером аналитика. Терапевт может чувствовать себя некомпетентным, испытывать стыд от того, что пациент демонстрирует сопротивление, испытывает фрустрацию. Одним из наиболее распространенных способов ухода от этих чувств является хорошо сформулированная интерпретация, особенно трансферная, дающая терапевту чувство удовлетворенности своей работой.
Контрпереносное отыгрывание или неспособность контролировать свои чувства это то, что является деструктивным ответом на фрустрацию от сопротивления пациента. Способность конструктивно обращаться с контртрансфером для улучшения понимания пациента и формулирования эффективных интерпретаций делают наши чувства от сессии хорошими. Однако, если терапевт не осознает сопротивления пациента (или своей неспособности работать с ним), если он не может справиться с контрпереносными чувствами, спровоцированными пациентом, он может зайти в оборонительный мезальянс, начнется взаимное удовлетворение, отыгрывание в интервенциях, помогающих ему почувствовать себя хорошим терапевтом или в попытках щадить пациента, стать эмпатийным, добрым родителем, выполнять роль предписанную ролевой отзывчивостью вместо работы с обозначаемой пациентом проблемой. Исследования, проведенные Санделлом, показывают, что субъективное ощущение хорошего часа и оценка себя, как хорошего терапевта могут не соответствовать реальности. Пролонгированные супервизии имеют ряд аналогий с процессом терапии. Ранее нами была предпринята попытка изучить, насколько совпадают или не совпадают потребности супервизантов на различных этапах профессионального становления в отношении супервизий с представлениями самих супервизоров (1). Полученные данные косвенно подтверждают это несоответствие.
Таким образом, концепция альянса, который принято связывать с мотивацией и отношением пациента к терапии и терапевту, разворачивается и другой стороной. От понимания аналитиком терапевтического процесса, особенно от осознания своих собственных потребностей; от его мотивации в отношении помощи пациенту зависит судьба терапии. Отыгрывание может стать обыденной нормой для снижения чувства вины и стыда, может быть возведено в абсолют, выводя отношения за рамки аналитических, увеличивая долю реальных отношений до разрушающего анализ уровня. Теоретизирование и рационализация такого рода отыгрываний позволяют избежать уколов Суперэго.
Существуют понятия перехода границ пациента и нарушения границ. Первое является естественным и необходимым условием проведения терапии, при котором осознание терапевтом происходящего на сессии производится, в том числе и за счет анализа собственных реакций на материал пациента. Однако непонимание, принятие и накапливание таких пересечений становится нарушением границ, то есть переходит в использование пациента или этическое нарушение. Проецируя собственные потребности на процесс терапии, терапевт может создавать квази-теорию и передвигать границы до удовлетворяющего его уровня.

Литература
Сахновская О. С. Супервизия: взгляд изнутри // Вестник психоанализа. 2000, № 2, с. 116–119.
Rubin J. B. A Psychoanalysis for Our Time. Exploring Blindness of the Seeing I. N. Y. & London: N. Y. Univ. Press, 1998.
R. Sandell, PerArne Ronnas, Johan Schubert. Feeling like a good psychotherapist — or a bad one: critical incidents in psychotherapist’s experiences // Psychoanalytic Psychotherapy, 1992, v. 6, № 3, p. 213–229.